Неточные совпадения
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни,
на черной плоскости
озера являлись медные трещины. Синеватое туманное небо казалось очень близким земле, звезды без лучей, похожие
на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул
на часы: до поезда в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «
на чай» и не спеша
пошел домой, размышляя о старике, о корке...
— Я
пошел было уток стрелять
на озеро, а они все там сидят. И поп там, и Тушин, и попадья, и… ваша Вера, — с насмешкой досказал он. — Подите, подите туда.
Горный хребет, о котором здесь
идет речь, начинается около Имана и
идет к югу параллельно реке Уссури в направлении от северо-северо-востока к юго-юго-западу так, что
на запад от него будет река Сунгача и
озеро Ханка, а
на восток — река Даубихе.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива. Затем она склоняется к югу и, обогнув гору Тудинзу, опять поворачивает к северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения в
озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает в себя еще один приток — реку Отрадную. По этой последней
идет вьючная тропа
на Майхе.
Я велел подбросить дров в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около
озера Ханка, он пробрался
на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился
на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он
пошел на Тадушу.
В нижнем течении Лефу принимает в себя с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов
идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему.
На 8 км ниже Монастырки горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее в здешних местах селение. Дальше к северу до самого
озера Ханка жилых мест не было.
Мы посоветовались и решили оставить тропу и
пойти целиной. Взобравшись
на первую попавшуюся сопку, мы стали осматриваться. Впереди, в 4 км от нас, виднелся залив Пластун; влево — высокий горный хребет, за которым, вероятно, должна быть река Синанца; сзади —
озеро Долгое, справа — цепь размытых холмов, за ними — море. Не заметив ничего подозрительного, я хотел было опять вернуться
на тропу, но гольд посоветовал спуститься к ключику, текущему к северу, и дойти по нему до реки Тхетибе.
После этого мы разобрали травяной шатер, взяли свои ружья и
пошли искать перешеек. Оказалось, что наш бивак был очень близко от него. Перейдя через болото, мы прошли немного по направлению к
озеру Ханка, а потом свернули
на восток к реке Лефу.
В самом деле, пора было подумать о возвращении
на бивак. Мы переобулись и
пошли обратно. Дойдя до зарослей, я остановился, чтобы в последний раз взглянуть
на озеро. Точно разъяренный зверь
на привязи, оно металось в своих берегах и вздымало кверху желтоватую пену.
От Шкотова вверх по долине Цимухе сначала
идет проселочная дорога, которая после села Новороссийского сразу переходит в тропу. По этой тропе можно выйти и
на Сучан, и
на реку Кангоузу [Сан — разлившееся
озеро.], к селу Новонежину. Дорога несколько раз переходит с одного берега реки
на другой, и это является причиной, почему во время половодья сообщение по ней прекращается.
Преломление света в водах этих
озер до того обманчиво, что во время купанья,
идя от берега и постепенно погружаясь в глубину, кажется
идешь на гору, и при каждом шаге поднимаешь ногу выше.
По мере того, как я удалялся от моря, лес становился гуще, и я начал подумывать о том, не возвратиться ли обратно, но вдруг впереди увидел просвет. Это оказалась полянка и посреди нее небольшое
озеро, через которое проходила наша речка. Дальше я не
пошел и присел отдохнуть
на одну из валежин.
Красивое это
озеро Октыл в ясную погоду. Вода прозрачная, с зеленоватым оттенком. Видно, как по дну рыба ходит. С запада
озеро обступили синею стеной высокие горы, а
на восток
шел низкий степной берег, затянутый камышами. Над лодкой-шитиком все время с криком носились белые чайки-красноножки. Нюрочка была в восторге, и Парасковья Ивановна все время держала ее за руку, точно боялась, что она от радости выскочит в воду.
На озере их обогнало несколько лодок-душегубок с богомольцами.
— Ну, они
на Святом
озере и есть, Крестовые-то… Три старца
на них спасались: Пахомий-постник, да другой старец Пафнутий-болящий, да третий старец Порфирий-страстотерпец, во узилище от никониан раны и напрасную смерть приявший. Вот к ним
на могилку народ и ходит. Под Петров день к отцу Спиридону
на могилку
идут, а в успенье —
на Крестовые. А тут вот, подадимся малым делом, выступит гора Нудиха, а в ней пещера схимника Паисия. Тоже угодное место…
Дорога из Мурмосского завода в Ключевской завод почти все время
шла по берегу
озера Черчеж, а затем выходила
на бойкую горную речку Березайку.
Начнем сначала: приехал я с Поджио и Спиридовьгм
на одной лодке с Комендантом, Плац-маёром и Барановым в г. Иркутск 9-го числа. Мы первые вошли в Столицу Сибири, ужасно грязную по случаю ежедневных дождей.
Слава богу, что избегли этого горя
на море, [Море —
озеро Байкал.] где мы бичевой
шли пять суток. Скучно было, но ничего неприятного не случилось.
На обратном пути они еще более настреляли дичи. Собака по росе удивительно чутко
шла, и
на каждом почти шагу она делала стойку. Живин до того стрелял, что у него глаза даже налились кровью от внимательного гляденья вдаль. Проехав снова по
озеру на лодке, они у города предположили разойтись.
Я не имею сведений, как
идет дело в глубине Финляндии, проникли ли и туда обрусители, но, начиная от Териок и Выборга, верст
на двадцать по побережью Финского залива, нет того ничтожного
озера, кругом которого не засели бы русские землевладельцы.
— Видишь ли? сам во всем кругом виноват, — примолвил Петр Иваныч, выслушав и сморщившись, — сколько глупостей наделано! Эх, Александр, принесла тебя сюда нелегкая! стоило за этим ездить! Ты бы мог все это проделать там, у себя,
на озере, с теткой. Ну, как можно так ребячиться, делать сцены… беситься? фи! Кто нынче это делает? Что, если твоя… как ее? Юлия… расскажет все графу? Да нет, этого опасаться нечего,
слава богу! Она, верно, так умна, что
на вопрос его о ваших отношениях сказала…
Погляди-ка,
озеро: что за великолепие! истинно небесное! рыба так и ходит; одну осетрину покупаем, а то ерши, окуни, караси кишмя-кишат: и
на себя и
на людей
идет.
С балкона в комнату пахнуло свежестью. От дома
на далекое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега
озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами
шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
Не скоро сладили с упрямою рекой; долго она рвала и уносила хворост, солому, навоз и дерн; но, наконец, люди одолели, вода не могла пробиться более, остановилась, как бы задумалась, завертелась,
пошла назад, наполнила берега своего русла, затопила, перешла их, стала разливаться по лугам, и к вечеру уже образовался пруд, или, лучше сказать, всплыло
озеро без берегов, без зелени, трав и кустов,
на них всегда растущих; кое-где торчали верхи затопленных погибших дерев.
Во всю ночь, проведенную им в доме боярина Кручины,
шел проливной дождь, и когда он выехал
на большую дорогу, то взорам его представились совершенно новые предметы: тысячи быстрых ручьев стремились по скатам холмов, в оврагах ревели мутные потоки, а низкие поля казались издалека обширными
озерами.
Это
озеро находится в тридцати верстах от губернского города Уфы и в полуверсте от реки Белой, с которой сливается весною; разумеется, русские называют его и сидящую
на нем деревню Кишки.] таскал я плотву и подлещиков; вдруг вижу, что
на отмели, у самого берега, выпрыгивает из воды много мелкой рыбешки; я знал, что это происходит от преследования хищной рыбы, но, видя, что возня не прекращается,
пошел посмотреть
на нее поближе.
С некоторых пор, не мешает заметить, Глеб наблюдал, чтобы Гришка как можно реже бывал
на озере; взамен этого он норовил
посылать туда как можно чаще своего собственного сына.
Издали еще увидели они старуху, сидевшую с внучком
на завалинке. Петра и Василия не было дома: из слов Анны оказалось, что они отправились — один в
Озеро, другой — в Горы; оба
пошли попытать счастья, не найдут ли рыбака, который откупил бы их место и взял за себя избы. Далее сообщала она, что Петр и Василий после продажи дома и сдачи места отправятся
на жительство в «рыбацкие слободы», к которым оба уже привыкли и где, по словам их, жизнь привольнее здешней. Старушка следовала за ними.
— Ну, вот что, грамотник, — примолвил он, толкнув его слегка по плечу, —
на реку тебе
идти незачем: завтра успеешь
на нее насмотреться, коли уж такая охота припала. Ступай-ка лучше в избу да шапку возьми: сходим-ка
на озеро к дедушке Кондратию. Он к нам
на праздниках два раза наведывался, а мы у него ни однова не бывали — не годится. К тому же и звал он нонче.
— Ну да, видно, за родным… Я не о том речь повел: недаром, говорю, он так-то приглядывает за мной — как только
пошел куда, так во все глаза
на меня и смотрит, не
иду ли к вам
на озеро. Когда надобность до дедушки Кондратия,
посылает кажинный раз Ванюшку… Сдается мне, делает он это неспроста. Думается мне: не
на тебя ли старый позарился… Знамо, не за себя хлопочет…
— Выйдем
на луг: там оглянемся. Отселева, из-за кустов-то,
озера не видно…
Пойдем.
— Ах он, проклятый! — вскричал Глеб, у которого закипело при этом сердце так же, как в бывалое время. — То-то приметил я, давно еще приметил… в то время еще, как Ваня здесь мой был! Недаром, стало, таскался он к тебе
на озеро.
Пойдем, дядя, ко мне… тут челнок у меня за кустами. Погоди ж ты! Я ж те ребры-то переломаю. Я те!..
— Эвось-на! Разве эти кусты-то не видал ты с нашего берега?..
Идут недалече! Сейчас луга
пойдут, а там и
озеро… Ну, валяй!
Глеб уже не принимался в этот день за начатую работу. Проводив старика соседа до половины дороги к
озеру (дальше Глеб не
пошел, да и дедушке Кондратию этого не хотелось), Глеб подобрал
на обратном пути топор и связки лозняка и вернулся домой еще сумрачнее, еще задумчивее обыкновенного.
Еще при игумене Поликарпе вышло-то, когда он меня
на неводьбу в орду
посылал,
на степные
озера.
Ветер приносил из города ворчливый шумок, точно там кипел огромный самовар, наполненный целым
озером воды.
На двор въехала лошадь Алексея,
на козлах экипажа сидел одноглазый фельдшер Морозов; выскочила Ольга, окутанная шалью. Артамонов испугался и, забыв о боли в ногах, вскочил,
пошёл встречу ей.
Скучно стало мне, и от этой скуки пристрастился я к птичьей охоте. Уйду в лес, поставлю сеть, повешу чапки, лягу
на землю, посвистываю, думаю. В душе — тихо, ничего тебе не надобно. Родится мысль, заденет сердце и падёт в неизвестное, точно камешек в
озеро,
пойдут круги в душе — волнение о боге.
Марья Васильевна.
На озеро пошли, какие-то травы ловить хотели. Я не поняла. Я уж боюсь, как бы не утонули. Vraiment, je crains.
Половецкому сделалось грустно. Куда он мог
идти? Такого места не было… Он уже начинал свыкаться с обительской тишиной, с длинными монастырскими службами, с монастырской работой, которую вел под руководством брата Павлина. Всего больше ему нравились рыбные ловли
на озере, хотя летом рыба и ловилась плохо.
— Вот этак лучше, Сергей Петрович, — забормотал он. — Наплюйте
на того белобрысого чёрта, чтоб ему… Статочное ли дело при вашем высоком понятии и при вашей образованности малодушием заниматься? Ваше дело благородное… Надо, чтобы все вас ублажали, боялись, а ежели будете с тем чёртом людям головы проламывать да в
озере в одеже купаться, то всякий скажет: «Никакого ума! Пустяковый человек!» И
пойдет тогда по миру
слава! Удаль купцу к лицу, а не благородному… Благородному наука требуется, служба…
Слышался монотонный ропот… То о кровлю стучал дождь… Тучи, которые я видел
на западе, когда
шел по берегу
озера, заволокли теперь всё небо. Слабо блеснула молния и осветила портрет покойного Поспелова… Над самой моей головой прогремел гром…
В такое время хорошо кататься по полю в покойной коляске или работать
на озере веслами… Но мы
пошли в дом… Там нас ожидала иного рода «поэзия».
К востоку от реки Иоли находится гора Инда, командующая над всеми сопками этой части прибрежного района.
На вершине ее есть
озеро, из которого берет начало река Хади. Длинные отроги горы Инда Иласа вынуждают реку Копи отклоняться к юго-востоку и вторично описывать большую дугу, но уже в обратном направлении. После Иоли в очередном порядке
идут две реки, сравнительно близко расположенные друг от друга: Чжауса и Чжакуме, представляющие собой естественные соболиные питомники.
Он поднимается по рекам Уссури и Сунгаче, работает около
озера Ханка, затем
идет на реку Лефу и оттуда к городу Владивостоку.
Собрали мы ему
на винцо,
на пивцо, а он к лесному
озеру, бесстрашный пес,
пошел раков
на закуску ловить.
(Читает.) «…решился ударить
на русское войско, когда оно менее, нежели когда-либо, ожидает его, для чего и отдал уже приказ полкам своего корпуса, 17/29 июля, стягиваться к Сагницу, а небольшому отряду
идти из Дерпта к устью Эмбаха, сесть там
на приготовленных шкунах, переправиться через
озеро Пейпус [
Озеро Пейпус — Чудское
озеро.] и сделать отчаянное вторжение в Псковскую и Новгородскую провинции, не отдаляясь от Нейгаузена, который отряду и главному корпусу считать точкою соединения».
— Где только зверь ходит и рыба плавает, там
идут у него войска, — говорили вестовщики, — леса режет, как траву косец, переносится через трясины, будто
на ковре-самолете, а коли воды сердитых
озер заблажат, сечет их немилосердо — и затихают!
Предки Иоанновы, воевавшие с новгородцами, бывали иногда побеждаемы неудобством перехода по топким дорогам, пролегающим к Новгороду, болотистым местам и
озерам, окружавшим его, но, несмотря
на это, ни
на позднюю осень, дружины Иоанна бодро пролагали себе путь, где прямо, где околицею. Порой снег заметал следы их, хрустел под копытами лошадей, а порой, при наступлении оттепели, трясины и болота давали себя знать, но неутомимые воины преодолевали препятствия и
шли далее форсированным маршем.
Предки Иоанновы, воевавшие с новгородцами, бывали иногда побуждаемы неудобством перехода по топким дорогам, пролегающим к Новгороду, болотистым местам и
озерам, окружавшим его, но несмотря
на это, ни
на позднюю осень, дружины Иоанна бодро пролагали себе путь, где прямо, где околицею. Порой снег заметал следы их, хрустя под копытами лошадей, а порой, при наступлении оттепели, трясины и болота давали себя знать, но неутомимые воины преодолевали препятствия и
шли далее форсированным маршем.
Железнодорожный путь вырывается из гранитных объятий и
идёт по берегу огромного
озера Киноп,
на берегу которого раскинулось селение этого же названия.
Был одиннадцатый час утра. Солнце ярко светило с безоблачного неба, отражавшегося в гладкой поверхности чудного
озера,
на берегу которого стоял монастырь. Свежая травка и листва деревьев блестели как-то особенно ярко. В маленькой ближайшей роще, по направлению к которой
шла княжна, пели пташки.
Городские власти засуетились. Депутаты вместе с прибывшими отправились
на пристань. Посадили
на лодку гребцов и
послали ее
на озеро,
на ту сторону, откуда надобно было ждать графа. Толпы народа хлынули
на возвышение, с которого открывается вид
на юго-восточную часть Саймы.